Очнувшись от воспоминания, я поморщился, но ввиду особенностей анатомии лица ворона это, вероятно, не было заметно со стороны. Полёты - это приятно, но угораздило же меня стать животным со столь бедной мимикой. Вот и приходится словами и интонациями компенсировать. Я встрепенулся, окинул взглядом зал, возвращаясь в реальность, а затем сфокусировался на старом друге. И пока я слушал его, ком подступал к моему горлу. Этот худощавый человек слишком хорошо меня знал и остановил мои слова за мгновение до того, как я начал набирать воздух в лёгкие, чтобы заговорить. Вопреки обыкновению я подчинился просьбе молчать. Он сказал, что сегодня та самая ночь, и я чувствовал, что он говорит правду, от чего холодок бежал по моей спине. В качестве лишнего подтверждения уникальности момента он некоторое время непрерывно говорил, хотя раньше чаще всего участвовал в диалогах выразительными ухмылками своих тонких губ, короткими многозначительными звуками или краткими, но точными фразами. А я всегда болтал без умолку, это правда. Демонов род, я говорящий ворон, не молчать же мне, в конце концов. Но в эту ночь я не проронил ни слова. Я лишь послушно следил за перемещением высокой стройной фигуры и тихо взобрался на подставленную руку. Этот мудрый человек говорил о предательстве, о чести, о нашей дружбе косвенно, говорил о будущем, которого я не знал, говорил о секрете, суть которого я не понимал, говорил о своей жене и любви к ней несмотря ни на что. Сказал бы я пару слов о его жене и только из уважения к другу не стану.
Когда он шёл к окну, я понимал, что на этом всё закончится. И я оглядывался вокруг, словно в поисках чего-то, что могло бы его удержать, смотрел под его ноги, словно силой мысли желая вызвать зыбучие пески из пола. Я заглядывал в его тёмные глаза, пытаясь найти хоть одну искорку, которая даст мне понять, что это всё понарошку, что он это не серьёзно, заглядывал, пытаясь уловить хоть полувзгляд, который намекнёт мне, что это всё театральщина, это всё для потенциальных ушей Хозяйки Ночи или демон знает кого ещё, что сейчас мы снова сбежим, унесёмся, как ветер, только мы вдвоём, как это было всегда. Но нет.
- Милый друг, я не забуду тебя.
Демонов ты сукин сын, не вздумай решить, что ты можешь заставить меня плакать! Не вздумай!
Я не мог думать, где он окажется, не хотел думать. Я не понимал, как ему хватает сил, чтобы говорить всё это, сохранив лицо. И я, трижды всеми демонами меня подери, не мог вымолвить ни слова, как будто его просьба молчать и слушать лишила меня этой неестественной для птицы способности говорить. Я лишь смотрел на него во все глаза, пока он нёс меня к окну. Смотрел на друга, подобного которому у меня никогда не было и, как тогда казалось, никогда не будет, смотрел, как будто пытаясь в точно запечатлеть в памяти каждую морщинку на его бледном лице, каждое движение глаз, как будто я до ужаса боялся, что могу не узнать его, когда мы встретимся через много лет, возможно, в ином мире, возможно, в иных жизнях. Я словно пытался оставить часть себя с ним, а часть его с собой, словно пытался создать телепатическую связь, по которой мы могли бы и дальше говорить - демон, нам подошла бы даже односторонняя, обратный канал включался бы раз в месяц, а его ухмылки и сосредоточенный взгляд я бы, так уж и быть, воображал бы сам.
И этот последний удар молотом в чугунный колокол в конце. Эта фраза, которую я буду повторять, как мантру, у себя в голове, вместе с предыдущей. "Я не забуду тебя". "Дитя погубит этот мир".
Он простёр руку вперёд, и я перевёл взгляд с него на пропитанную лунным светом тьму и обратно. Я не мог поверить, что вижу его в последний раз. Не хотел верить.
У меня была сестра, которая любила меня в детстве, а затем медленно обезумела и была убита у меня на глазах. У меня были знакомые и приятели, компаньоны и спутники, которые один за другим растворялись в прошлом, мало что оставляя после себя. И у меня был, прямо скажем, один единственный друг, который прямо сейчас был передо мной и мучительным взглядом кошмарно чёрных глаз недвусмысленно говорил мне, что через мгновение начнёт также растворяться в моих воспоминаниях, стираться из реальности взмахами моих же крыльев. Да как он смеет. Как он, тремя тысячами демонами всё это побери, смеет сохранять своё вечно меланхоличное невозмутимое лицо и говорить мне, что не забудет меня, как будто я могу его оставить. Как он смеет не говорить мне больше ничего и лишь привычным жестом показать, чтобы я улетал, так, будто позволяет мне вернуться, будто не исчезнет навсегда, будто это не полёт в непрерывную ночь и в бесконечное одиночество проклятой птицы.
По человеческой привычке я пытаюсь проглотить слюну, но у птиц её сравнительно мало, когда не нужно есть. Нет, я пытаюсь проглотить свои эмоции, пытаюсь проглотить этот треклятый ком, сдавивший горло, пытаюсь проглотить слова, которых как назло на самом деле и нет, пытаюсь проглотить тот факт, что я должен исчезнуть, сделав вид, что это нормально. Я открываю было клюв - слова всегда сами появляются на моём языке, стоит только начать говорить, - но тут же закрываю и опускаю голову. Я не могу начать говорить, просто не могу заставить себя ничего сказать. Я заклевал бы самого себя до смерти, если бы попытался сейчас разрядить обстановку шуткой, да и какие тут, к демонам, шутки, если мне хочется только кричать. Не думал, что я буду привязан так к кому бы то ни было в этой или любой другой из моих жизней. Не думал, что Сэймору Сауэру Сименсу будет нечего сказать в такой или любой другой момент, но я всё ещё не могу. Я поднимаю голову и смотрю на него так, как только могу смотреть, чтобы он понял, как мне больно и как мне не хочется признаваться в этом самому себе. Он и так уже давно понял. Наверняка репетировал эту свою речь перед зеркалом, демонов засранец. Я пытаюсь ругать его у себя в голове, вспоминать, как я мог злиться на него, но это не помогает. Демон побери, я теперь даже злиться на него больше не смогу, потому что его просто не будет.
Я понимаю, что могу сотворить уже что угодно, если останусь дольше, поэтому я трясу головой и рывком настолько резким, что он отдаётся лёгкой болью, расправляю крылья. Вдохнув прохладу тьмы, я оборачиваюсь на него в последний раз и медленно ему киваю.
"Я не забуду тебя".
Стиснув клюв я рванул вперёд, одной только силой прыжка вылетая из окна, и, сложив крылья, падаю вниз с ускорением, которое холодом пронзает мой мозг. В моей голове пульсирует мысль, что я могу не раскрыть крылья. Что если я не раскрою крылья, возможно, мы встретимся гораздо быстрее. Но я понимаю, что не могу. Не могу их не раскрыть. И не могу подвести своего старого друга. Я должен передать его тайное знание следующему предателю поневоле, кем бы он ни был. Я должен выполнить уговор.
"Дитя погубит этот мир".
Я с силой раскрываю крылья в метре над землёй, и подъёмная сила, ударяя всего меня внизу, устремляет меня вверх. Я лечу, прочь от башни, не оборачиваясь на неё, делая вид, что её не существует, что есть только я и ночь. Лечу, омываемый ледяным лунным светом. Лечу в бесконечную ночь.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/63/71/7/163748.jpg[/icon][nick]Сэймор[/nick][status]Тот самый ворон[/status][sign][/sign]
- Подпись автора
I already know how the story ends. Same way it always does. Somebody dies. ©
