Желтый масляный свет мягко стелился по гладкой поверхности стола. Огонек плясал на кончике фитиля, подхваченный легким шаловливым ветром, что сквозил через приоткрытое окно. По ту сторону рамы город уже медленно утопал в сумерках и наполнялся прохладным и освежающим воздухом, а вместе с вечерней порой, как известно, приходит и темнота. Тьюнот то и дело косо посматривала на танцующую свечу, словно опасаясь, что она сейчас вот-вот потухнет и мрак рассеется по всей комнате. В ее руке в ожидании мысли подрагивало тонкое перо. Перед глазами лежал лист бумаги, исписанный на треть. Она корпела над весточкой, которую хотела отправить следующим утром далекой подруге, но дело не сдвигалось с мертвой точки уже больше десяти минут — письмо подвелось к наиболее сложной части. Части, требующей описания своего бытия. Вначале она задумалась, как лучше преподнести ее злоключения, случившиеся за месяц с небольшим, и стоит ли о них вообще рассказывать, а затем ненароком увлеклась излишними воспоминаниями. Воображать ей всегда было проще, чем облекать свои мысли в форму.
Наконец, когда Стебен нашла в себе силы продолжить, она вздохнула, окинула беглым взглядом начало письма, обновила чернила и решила выплеснуть весь спектр пережитых за недавнее время эмоций:

«…Собачий Мыс не оправдал моих ожиданий. Меня застала ужасная непогода. Ты наверняка могла слышать, что такое название появилось неслучайно — местным кажется, что этот островок напоминает по форме собачий нос. Так вот это пустяки! Этот край связан с собаками куда более тесно. Холод стоит собачий. Море ревет, как стая взбешенных собак. Подозрительных прощелыг как собак нерезаных. Да тех же самых дворняг на улице в несколько раз больше встретится, чем приятных и интеллигентных людей!
Терпение же мое иссякло, когда на мыс пришла беда. Стихия обрушилась знатная. Никогда такого не видела и, надеюсь, что более не увижу. Сильная буря пришла, говорят, с запада. Нависла над мысом незнамо сколько дней. Волны беспощадно хлестали по берегу, то и дело заливали дома. А спустя какое-то время на горизонте закружился в огромную воронку водяной вихрь…»
— Ах! — тихонько вздрогнула Тью, в очередной раз покосившись на лампу и заметив, что масло уже почти догорает.
Дожидаться, когда потухнет свет, она не собиралась. Пришлось отложить перо в сторону, подняться с нагретого местечка и пройти в другой конец помещения. То была скромная трапезная в недорогой гостинице, в которой Тьюнот снимала комнату на втором этаже. Эта временная ночлежка, к слову, оказалась относительно приличным местом — всяко лучше трактиров с вечными пьянками и буйствами. Здесь, на первом этаже, постояльцы обычно насыщали желудки, а за прилавком стоял служащий, который и пропитанием торговал, и новые лица в свободные комнаты заселял, и, чего уж там, даже лакеем подрабатывал, затаскивая тяжелые вещи наверх, как это было в случае с Тью. Поэтому благодаря его крепким рукам деревянный ящик с ее рабочим инвентарем и сумка, внутри которой покоились одежда, накопления и начатые поделки, хранились под кроватью в целости и невредимости. Стебен предпочитала ходить налегке, поэтому при себе имела разве что пяток звонких монет и маленький гребень на случай, если сильный порыв ветра превратит ее волосы в птичье гнездо.
Тьюнот остановилась подле мужчины, попросила немного масла — ведь она собиралась скоро заканчивать, — поблагодарила и вернулась к своему месту, минуя редких, спокойно ужинающих поодиночке и компаниями людей. Из чапарки она подлила в почти опустевшую плошку «горючего» и села обратно, теперь уже не боясь за внезапное исчезновение света. Взмах пером, нырок кончиком в чернильницу, и текст продолжился:

«…Впечатлений хватило бы на целых два письма, но утомлять тебя своими трепетными откликами души я более не хочу.
С неделю я уже наслаждаюсь городскими пейзажами Лотрейна. Добралась до нового оплота благополучно, без головокружительных пассажей и ударов судьбы. Цивильный, красивый, кипящий жизнью — Лотрейн для меня пока что, как глоток свежего воздуха…»
Перо вдруг замерло. Всякий раз, как кто-либо проходил мимо ее стола, Тью делала короткую паузу, ждала, пока ее личное пространство не освободится от посторонних, и только затем продолжала писать дальше. Сейчас случилось то же самое: она прекратила выводить буквы, когда ей показалось, что к ней кто-то хотел присесть напротив. Тем временем чернила медленно въедались в бумагу, и маленькая черная точка начала потихоньку расползаться...

Отредактировано Тьюнот (18 Июл 2019 01:33:08)

Посторонний человек, вопреки предположениям Тью, не стал присаживаться. Это могло только порадовать женщину, которая сейчас соверешенно не искала компании. Но зато неизвестная личность застыла возле ее стола и тяжелым грузом нависла над душой, словно прибыла с каким-то очень серьезным делом, не требующим отлагательств. Тьюнот подняла голову, попутно убирая упавшие на лицо пряди за ухо, и вопросительно взглянула на привлекшего ее внимание незнакомца. Взор первым делом скользнул по яркому рыжему пятну на его одежде. Броский знак отличия показался ей знакомым, а затем незначительные воспоминания прошлых дней чудесным образом воссоединились в единую картину: она вдруг вспомнила, что видела этот символ на некоторых молодых людях, энергично передвигающихся по всему городу с одинаковыми котомками через плечо, а иногда и с целыми коробками. Они пролетали мимо, оставляя в памяти лишь размытые оранжевые пятна, отчего у Тьюнот возникла стойкая цветовая ассоциация — служащих доселе неизвестной ей фирмы она окрестила «морковками», но называла их подобным образом исключительно в своих мыслях.
— Миссь Стебьен?
Женщину на мгновение покоробило от его акцента. Однако свою фамилию, пусть и произнесенную с некоторыми погрешностями, ни с чьей другой нарочно не спутаешь и признаешь. Тьюнот вскинула брови и кивнула «морковке»:
— Да-а? — утверждающе-вопрошающе ответила она, одновременно с этим в голове начали всплывать самые разнообразные варианты, что же от нее сейчас могут потребовать.
Но гадать долго не пришлось. Все сомнения отпали, когда лохматый странноватый юноша полез в сумку и легким движением руки выудил на свет... письмо. «О боги, я ведь еще это не дописала...» — и тут Тью спохватилась о своем недописанном послании, быстро посмотрела на лист, увидела растекающуюся кляксу, моментально оторвала перо от бумаги и при этом недовольно прицокнула языком. — «Чуть не испортила все, балда!» В итоге, перо было благополучно отложено в сторону, а внимание — вновь обращено на посыльного.
Письмо, находившееся в его руке, вызывало воистину неподдельный интерес. Далекие знакомые сразу отметались прочь, поскольку никто из них не был осведомлен, в каких краях на этот раз блуждает беспокойная душа. А будь это кто-либо из местных, то бишь городских заказчиков, так пришел бы в гостиницу лично — попросить об услуге или проверить, как продвигается работа. Так что само появление в этих стенах гонца стало для женщины неожиданным сюрпризом.
— Вам заказьное письмо, уплаченное. Вы же миссь Стебьен?!
— Аааэээ... — растерянно промычала Тьюнот, протянув было руку за письмом, но вместо этого юноша принялся готовить официальную бумагу, и женщине ничего не оставалось, кроме как отстраниться и набраться терпения. Она уперлась локтями в стол и не преминула лишний раз утолить любопытство: — А от кого это письмо? Вы не знаете?
Вскоре развернутый свиток оказался лежать перед ее носом, а письмо, на котором Стебен уже приметила причудливую печать, с легким шлепком приземлилось чуть поодаль от масляной лампы. Нервно улыбнувшись пареньку в ответ, заинтригованная особа не стала терять время. Она расправила края свитка, совершенно не вчитываясь в бумагу, безотчетно вывела черным по белому свою подпись с идущим вниз спиралевидным росчерком и пододвинула его обратно «морковке» со словами:
— Готово.
После этого Стебен потянулась к конверту. Было жалко портить такую красивую необычную печать, но куда деваться? Она, насколько это было возможно, аккуратно надломила сургуч и, будучи в предвкушении, собралась вытаскивать таинственное послание, не дожидаясь ухода гонечнего.

«Это что, шутка такая?» — мысленно фыркнула женщина, услышав имя адресанта. Только не до конца оставалось понятным: либо юноша решил проявить неуместное остроумие, либо человек, отправивший письмо, пожелал остаться безымянным и придумал при курьере глупое прозвище. Тем не менее, она надеялась увидеть нечто более информативное в подписи, если такова присутствовала, но прежде всего, ей было крайне интересно само содержание письма. Однако осведомиться Стебен не успела.
Под ногами страшно загудел дощатый пол, вся мебель в комнате затрещала и затряслась как в страшной лихорадке, в том числе и лавка, на которой сидела Тьюнот. Она вскрикнула от неожиданности, выронила распечатанный конверт из рук и рефлекторно впилась пальцами в стол, словно желая удержаться за него, но это было бессмысленно — стол так же потряхивало, и все вещи, что располагались на нем, пустились тотчас в безбожный пляс. Происходило явно что-то нехорошее, будто затряслась сама земная твердь. «Землетрясение!?» — с ужасом подумала девушка. Что в таких случаях обычно делают? Как правило, подскакивают и бегут, что есть мочи, спасаться. Но Стебен не могла пошевелиться от обуявшего ее страха: душа ушла в пятки, ноги стали ватными, ее охватил ощущение полной беспомощности. Только когда свежее масло выплеснулось из плошки, она в панике загасила фитиль лампы, чтобы не допустить еще и пожара. Об испорченном письме, на которое разлились чернила, женщина даже не горевала — не до того было. Больше всего ее поразило безмятежное спокойствие людей, что находились с ней в одном помещении. Все молчали — не единого даже испуганного писка, — не вскакивали и не рвались к дверям.
Устрашающее явление закончилось так же быстро, как и началось. Стол затих, но пальцы, которыми ухватывалась Стебен, продолжали импульсивно подергиваться. Только сейчас она подпрыгнула с места и тревожным взглядом окинула трапезную. Облегченно выдыхать девушка не торопилась. Постояльцы все еще сидели неподвижно, как реалистичные восковые фигуры: один оцепенел, поднося ко рту ложку с супом, другой — откинувшись на спинку стула и потянувшийся руками вверх, служащий застыл, протирая тряпкой кружку. На секунду ей показалось, что все это мастерски продуманный розыгрыш, а люди вокруг — неплохие актеры, но их глаза даже не мигали, а грудь не вздымалась. «Ч-что?..» — замешкалась Тьюнот и захотела было подойти к кому-нибудь поближе, но вдруг услышала свое имя, на этот раз произнесенное совершенно иным голосом и без дурацкого раздражающего акцента.
При резком развороте она чуть было не споткнулась о мешающую под ногами лавочку и оперлась руками назад о стол, уставившись на, казалось бы, единственное здесь живого разговаривающего человека. Однако нарушившей напряженную тишину личностью оказался далеко не человек. «Демон!» — хотела взвизгнуть Стебен, но вместо этого не проронила ни слова, как будто онемела. Она, чуть приоткрыв рот, без всякого стеснения разглядывала представшее перед ней существо. Золотистое свечение на контрасте с его темной кожей, необычные волосы из плавных клубов дыма и экзотическое одеяние в какой-то степени зачаровывали внимание. Про только что открытое письмо женщина полностью позабыла.
— У меня для вас задание от которого вы не можете отказаться, — заговорил незнакомец, и, учитывая обстоятельства, фраза из его уст не звучала, как подводка к действительно хорошему предложению. Тью сомневалась, что речь сейчас пойдет о ремонте какой-нибудь безделушки.
— В-вы кто? Что здесь п-происходит? — немного запнувшись, выпалила женщина. — Какое еще задание?
Увидев краем глаза расползающийся от чашки дым, она поторопилась одернуть близлежащую руку. Люди же продолжали не реагировать, и от этого становилось уже совсем не по себе: хотелось даже ущипнуть себя, чтобы, наконец, проснуться.

«Мистер Угада-Йка, мистер Изнанка…» — позывной один другого краше. Могло сложиться впечатление, что с ней играли в нелепые шпионские игры. Ответ незнакомца на первый вопрос, может, частично и удовлетворил Стебен, пусть он и представился таким странным и в некотором роде загадочным именем, но ее терзало еще кое-что: откуда этот мистический господин знает ее имя и откуда он вообще здесь взялся. «Письмо?..» — она вдруг вспомнила про ранее позабытый конверт, но в своих догадках еще сомневалась, ведь это могло оказаться всего лишь совпадением. Поразительно случайным совпадением.
Последующие его слова, направленные на то, чтобы успокоить девушку, поначалу не возымели должного успеха. Как можно не бояться того, чего не знаешь? Гнетущая непредсказуемая неизвестность всегда кажется опасной и рискованной, грозящей поглотить в холодную пустоту с головой.
Тем временем существо ступило навстречу, но отстраняться Тьюнот уже было некуда — позади только стол, перемазанным маслом и чернилами, а садиться и тем более перемахивать через него стало бы верхом несуразности; к тому же женщина не была столь уверена в своих акробатических способностях. Ей ничего не оставалось, кроме как наблюдать за спектаклем буквально с самых первых рядов.
— Я не могу обратиться ни к кому более, кроме как к Вам, — продолжал свои речи мистер Изнанка, а внутренний голос Тью в этот момент жалобно взвывал: «Почему именно ко мне?!»
Она чувствовала себя неловко и беспокойно, а градус дискомфорта возрос до невообразимых высот, когда мужчина припал на колено. Интеллигентности и учтивости ему было не занимать, Стебен не могла с этим поспорить. Несмотря на то, что его появление сопровождалось зловещими подземными толчками и сам он выглядел достаточно неординарно, и оттого пугающе, иноземец вовсе не выказывал агрессии и вел себя вполне почтенным образом. Его деликатное мягкое отношение все же слегка расслабило девушку, но ее предосторожность никуда не испарилась.
Ее рука податливо легла в ладони таинственного господина — она не видела смысла выкаблучиваться. Однако после этого Тьюнот стала ощущать себя еще страннее, как будто она была дамой на светском балу, которой неудобно отказывать настойчивому кавалеру. От его нежных прикосновений по кисти пробежал холодок, и кожа покрылась мурашками — руку словно покалывало тысячами крошечных иголок. Девушка лишь поежилась, украдкой покосилась по сторонам и, поняв, что вокруг до сих пор ничего не поменялось, продолжала следить за обходительным незнакомцем.
— Я вынужден прозябать здесь многие годы, и единственное мое развлечение это ваш скудный, то есть я хотел сказать чудесный, да, конечно, чудесный мир...
«Ваш? Ваш мир?.. Откуда ты, демон тебя побери…» — предыдущая фраза мистера Изнанки про «его пространство» также привлекла внимание Тью, но даже мимолетно вообразить, на что похожа его родная колыбель, не представлялось возможным; он говорил слишком мало по существу, излишне не распространялся о себе и своем происхождении, и потому интриговал еще сильнее.
Стебен едва вздрогнула, когда мужчина поцеловал ей руку. По ладони сразу же растекся пронизывающий до костей мороз. Он продолжал придерживать ее кисть, и девушка, как зачарованная, смотрела с расстояния на разрастающуюся магическую метку, пока еще не отдавая себе отчета в происходящем.
— Эта чудная, эта прекрасная метка моего благословения и проклятия, — не прекращал распевать свои сладкие речи мистер Изнанка, — Я дарую вам возможность избавиться от неё, только при выполнении моего скромного задания, я не прошу ничего более, а взамен вы получите жизнь...
Жизнь? Жизнь счастливую, обеспеченную, полную наслаждений и радостей; жизнь, в которой больше нет места жалким скитаниям и чередам неудач? Или что он имел...?
— ...если же вы не согласитесь, она медленно вас убьет и вы станете марионеткой в моем пространстве.
— Что?! — пискнула Стебен, ошарашено выдернув руку из его хватки. Маскарад же был окончен: мистер Изнанка скинул с себя личину хорошего и доброго мальчика, за которой, как выяснилось, скрывалась коварная садистская натура.
Ей не хотелось верить собственным ушам. Кровь прилила к вискам, тело объял неимоверный жар, а мир вокруг девушки медленно поплыл. Эпилог его выступления Тью слышала приглушенно, его речь казалась неясной, спутанной, не имеющей никакого смысла. В голове лишь мощными раскатами грома раздавался его ультиматум.
— Н-нет, нет, нет! Постой! Стой! — закричала она и подалась вперед, когда мужчина начал растворяться в воздухе. Но вот, время продолжило свое мерное течение, люди в трапезной ожили и десяток недоуменных постояльцев устремился на женщину, с мольбой обращающейся к пустоте. 
Сердце колотилось как бешеное. Метка на руке болезненно жалила холодом. Грудь тяжело вздымалась от сбивающегося дыхания. Растерянный взгляд мигом окинул помещение — плевать, что смотрят, плевать, что думают. Стебен похватала со стола письма, оставив после себя несвойственный бардак, и метнулась к лестнице — плевать на служаку, который потом сделает замечание, плевать. В спешке она поднялась в свою комнату и заперла дверь, словно та могла ее обезопасить от этого сумасшедшего дома. Припала к ней спиной — плевать, если кто-то захочет войти — вон! прочь! Ладонь с черной меткой приблизилась к немигающим помутневшим глазам. Тью издавна проявляла живой интерес к магии, но только не здесь и не сейчас. Магическая отметина вызывала лишь отвращение. Большой палец начал со страшной силой тереть проклятый знак, будто бы это могло хоть в чем-то помочь, но нет — надежда была обманчивой, а метка с кожи никуда не исчезала. Злобно зарычав от бессилия, девушка бросила это пустое занятие. Она заметалась по комнате, как пойманный в клетку, отчаявшийся зверь.
Когда голова более-менее прояснилась после пережитых бурных эмоций, Тьюнот вновь вспомнила о злосчастном письме. Женщина вытащила из-за пояса бумаги, разорвала свое неоконченное послание, часть кусочков которого полетела на рабочий стол, а другая спикировала на пол, расправила помятый второпях новенький конверт с надломленной печатью и присела на край кровати, решив проверить его содержимое.

Пальцы вытащили из конверта бумагу и, как оказалось, далеко не одну; глаза удивленно расширились от толщины выуженной кипы листов. Исписанные с обеих сторон, испещренные убористыми заметками и беглыми зарисовками, они представляли собой весьма длинное, затянутое послание. «Мать честная... Это... Что все это такое?» — Тью в растерянности пробежалась взглядом по первой странице. Авторство письма принадлежало мистеру Изнанке, но сомневаться в этом и не приходилось: похожая манера изъяснения, мимолетное упоминание о задании, небрежные иллюстрации, в которых узнавались очертания его фигуры, и самодовольные рожицы. Правда, художества на полях женщину не позабавили, его творческий подход показался ей совершенно не уместным. Ясное дело, мужчина радовался и веселился, а она сидела взвинченная и до сих пор не отошедшая от шока. Поэтому Тьюнот не заостряла внимания на рисунках, презрительно кривила губы, как только натыкалась на колкую миниатюру, и продолжала читать. Крупицы информации поначалу утопали в лирических отступлениях, и девушка пропускала откровенное пустословие. Ведь приоритетом номер один для нее сейчас являлось непосредственно задание...
— Что-о-о?!
Этот возглас прозвучал уже второй раз за вечер. Оставалось надеяться на то, что кричать в третий раз не придется. Тьюнот, как ужаленная, подпрыгнула с кровати и снова заметалась по комнате, размахивая бумажками.
— Я не воровка! — голос был наполнен таким негодованием, словно ее только что публично оскорбили. — В-вы слыш... Вы слышите?! Не воровка! Вы нашли не того человека!
Стебен было неведомо, слышит ли ее этот театрал со своей шельмовской ухмылкой или же нет. Она задыхалась от возмущения, злости и безысходности.
— Почему именно это? Почему не что-то другое? Это... Это же невозможно!
Кто бы мог подумать? Условие могло оказаться абсолютно любым, пусть даже самым глупым — закричать петухом посреди улицы или оббежать район нагишом, — но предъявленное задание затронуло одну из ее главных слабостей. Разные жизненные ситуации и ошибки прошлого выдрессировали в ней честность и добропорядочность. Она сковала саму себя рамками закона и всегда следовала по строго установленным правилам. До сего момента необходимости разорвать эти оковы во спасение собственной шкуры никогда не возникало, поэтому Стебен даже не представляла, хватит ли ей сил справиться со своими страхами.
Когда пыл немного поумерился, девушка, продолжая учащенно сопеть, снова села на кровать и уткнулась в письмо. Возможно, это была всего лишь несмешная шутка, розыгрыш, а где-нибудь дальше, на обороте очередного листа затерялось настоящее задание... Однако чем дальше читала Тью, тем чаще хваталась за голову. Последующий текст содержал в себе подробные планы, наводки, инструкции — наибогатейший ассортимент возможностей проникновения в музей и похищения ценнейшего экспоната. Варианты сыпались один за другим. Но каждый нагонял на девушку еще больше сомнений. Отдельно ее порадовал пункт про карабканье по стенам и путешествиям по крыше: «Да за кого он меня принимает?!» Естественно, в воображении все это выглядело легко, но Тью пока еще трезво оценивала свои физические возможности. А вот игры в переодевание, может, и могли сработать, но как действовать внутри музея Стебен еще не знала. Засунуть маску под подол? Очень профессионально. «А если меня раскроют? Что тогда?.. Конец! Либо на виселице, либо от этой...» — большой палец нервно потирал метку.
— Что же мне делать, что же мне делать... — едва слышно бормотала она себе под нос, и за своими думами и перечитыванием от корки до корки письма с указаниями женщина не заметила, как сумерки уже начали сменяться ясной ночью.
«Может... Так. Ладно. Хорошо. Допустим, я попробую, но... не буду прямо красть-красть. Просто одолжу ее. Всего лишь на время. А потом верну эту треклятую маску. И все будет по-честному... Относительно. И объясниться потом смогу, если что... наверное», — подрагивая от волнения, она глубоко выдохнула, встала напротив окна и неподвижно уставилась на темный городской пейзаж. Если с настроем «не красть, а одолжить» на душе стало чуточку легче, то от мыслей по самой реализации плана внутри начинал буйствовать ураган эмоций. Коктейль из тревог, неуверенности и страха не давал сосредоточиться и думать рационально. «Но я не знаю, что мне делать! Не знаю! Не могу! Только не сейчас!» Ей было нужно время, чтобы собраться, подготовиться, все как следует обдумать и попробовать отдохнуть.
***
Стебен не помнила, чтобы ей так отвратно когда-либо спалось. Практически всю ночь она не смыкала глаз. Крутилась, ворочалась, иногда вставала, подходила к бадейке, пыталась смыть дурные мысли холодной водой и ложилась обратно. Забыться полноценным сном не получалось — голову одолевали события минувшего дня. Если и удавалось задремать, то ненадолго, а всякий раз как она просыпалась, взгляд скорее косился на ладонь — вдруг метка исчезла? Но нет, она все также вырисовывалась на коже бесформенным черным пятном и покалывала руку.
Вялость, разбитость, усталость — утро началось не с самых приятных ощущений. Прихорашивания перед зеркалом не принесли ей обычного удовольствия, завтрак казался пресным и невкусным, а деревянные бруски, из которых должна была получиться декоративная полочка для туалетных принадлежностей по заказу одной знатной дамы, оставались без внимания — сейчас было не до них. Волнами накатывала слабость, и Тью после всех утренних процедур устало присела на стул. «Я просто не выспалась... Только и всего. Хватит себя пугать. Все нормально...» Слова о медленной смерти плотно засели в ее голове. Но девушка успокаивала себя тем, что она не отказывалась от задания, как говорил Изнанка, а просто обдумывает наиболее благоприятные для себя варианты.
К сожалению, девок-перводневок Тьюнот благополучно прошляпила, а значит, фокус с переодеванием в героиню ведра и швабры заметно усложнился. «А что если не в уборщицу?» Женщина откинулась на спинку стула и призадумалась до тех пор, пока не зацепилась взглядом за торчащий из-под кровати ящик с рабочим инвентарем. Она вдруг нахмурилась и замерла. «А что если...» — еще раз повторил мысленный голос, и Стебен резко придвинулась ко столу и быстро схватилась за перо. На бумаге стали появляться наброски собственного плана. Нельзя было упускать этот разросшийся зачаток идеи. Нельзя.
Под чернильным пятном рождалась ее легенда, ее сценарий, ее дебют на большой сцене. В полдень же начался первый акт представления.
***
Ее поход отчасти носил ознакомительный характер. Увидеть музей воочию, а не на схемах и чертежах, помогло бы лучше сориентироваться в его залах и заодно посмотреть на то, ради чего затевался весь спектакль. К тому же только после посещения музея девушка могла понять, представится ли возможность реализовать ее задумку или же придется придерживаться иного плана. В одном она была уверена наверняка: купить антимагическое приспособление стоило в любом случае. Сделать это Стебен хотела после своего визита, надолго задерживаться среди экспонатов она не собиралась.
По дороге к музею она то и дело доставала из сумки огрызок бумажки и перечитывала его снова и снова. Больше всего женщина боялась двух вещей: запутаться в именах и названиях, которые сама же и выдумала, и что ей достанется слишком внимательный слушатель, который может найти какие-то несостыковки в ее истории. «Спокойно, Тью. Главное, много говорить. Много и уверенно. Загрузить голову так, чтоб потом неделю болела. А если что... просто глупо смеяться. Уж это-то я смогу...»
В скором времени в поле зрения попало здание музея. Внешний вид его выделялся на фоне жилых домов как и размером, так и облицовкой вместе с художественными решениями. Он выглядел словно величественный архитектурный памятник, несмотря на кое-где обшарпанный фасад и на потрескавшуюся краску. На подходе Тьюнот свернула кусок бумажки, убрала его обратно в сумку, потерла отяжелевшие веки и попыталась принять ничем не обремененное выражение лица. Она зашла в здание одновременно с молодой парой и сразу же оказалась в просторном холе. Рядом с распахнутыми для входа дверьми дежурили несколько охранников, среди посетителей выделялся, судя по униформе, сотрудник, который, возможно, являлся гидом, ожидавшим набора группы. Справа же от входа находилась стойка, за которой продавались билеты. «Ладно. Попробую с ними», — Стебен решительно сжала кулаки и встала напротив охраны.
— Мое почтение, господа, — она сделала короткий реверанс. — Я буду очень признательна за минуту вашего благосклонного внимания. Скажите, принимает ли глубокоуважаемый... Э... Лейтиш Фричек, директор этого... чу́дного музея, гостей? — Тью чуть улыбнулась, но то ли от нервов, то ли от того, что ей удалось вспомнить имя директора, данное Изнанкой в письме. — У меня имеется деловое предложение к нему.

Отредактировано Тьюнот (4 Авг 2019 09:59:10)

У девушки сложилось впечатление, что она только что поздоровалась с двумя каменными глыбами, хотя даже у некоторых статуй в глазах можно уловить больше жизни и чувств, чем у этой парочки трудяг. Тьюнот уже было подумала, что следует пристать к кому-либо еще, более компетентному, но свершилось чудо. Один из охранников оставил пост и сопроводил ее до стойки. «Досюда я и сама могла бы дойти», — озадаченно хмыкнула Тью и, случайно пробежавшись взглядом по табличке с расценками на посещение, понадеялась, что ее сейчас не принудят купить билет за желание поглазеть на главного мецената. Она навострила уши, чтобы не пропустить ничего архиважного в диалоге между охранником и администратором, и начала осматриваться. В попытках углядеть в арочных проемах хотя бы какую-то часть экспонатов женщина чуть не свернула себе шею — все же было интересно, что еще хранят стены этого музея, кроме маски Фицальда. «И кто вообще такой этот Фицальд», — добавила про себя Тью и скрестила руки на груди. Беседа же, которую она так внимательно слушала, оказалась крайне содержательной. За целую минуту бессмысленных мычаний Стебен почерпнула для себя очень важную информацию — предки администратора были из числа земноводных. «Беспощадная эволюция», — ее передернуло, как только жужжащая муха исчезла в необъятной пропасти и захрустела на зубах. Благо, оставаться здесь больше не было необходимости. Девушка хвостом последовала за лысым мужчиной, продолжая изучать территорию изнутри. «Любопытно. Они все здесь так работают? — ей показалось, что здешние сотрудники ведут себя несколько расхлябанно, с некой прохладцей к своей работе, ну или они просто устали, одно из двух. — Было бы неплохо. Ой было бы как неплохо…» Но свое бесконтрольно вырвавшееся нытье и причитания Тьюнот сразу пресекла. Отвлекаться на стенания было чревато провалом: сейчас важно было сконцентрироваться, повторить в голове текст и постараться не выглядеть в глазах директора надоедливой идиоткой. Но ненадолго ее внимание все же переключилось на нечто иное: профессиональный взгляд подметил, что внешний вид обмундирования охраны, мимо которой доводилось проходить, выглядело, мягко говоря, дешево и далеко не сердито. «Экономят? Почему такое качество? Неужели не хватает золота? Или… жмотятся? Хм-м…»
Вскоре Стебен оказалась стоять перед массивной дубовой дверью — типичный элемент оформления кабинета любой важной шишки. А ноги тем временем предательски задрожали. «О нет, начинается… Надо успокоиться, надо успокоиться!».
— Спасибо, — коротко бросила Тью охраннику и после полученного разрешения на вход нерешительно взялась за ручку. От излишних переживаний вновь закружилась голова. Но разворачиваться и бежать обратно уже было поздно. Девушка судорожно сглотнула, выдохнула и открыла дверь.
Нос ущипнул запах топленого воска, свежей бумаги и невысохших чернил. Центральное место кабинета занимал, как и следовало ожидать, тяжелый стол, который держал на себе сейчас непростую ношу — настоящую лавину официальной документации. Фричек был чуть ли не с головой погребен работой. «Это то, чем занимаются директора музеев?» — она представляла, что директор будет красиво сидеть в кожаном кресле с бокалом вина наперевес, слушать вести от партнера о полученных дивидендов от какой-нибудь Всемирной ассоциации музеев и понимающе кивать головой, а тут… Шанс на то, что этот человек будет готов выслушать совершенно стороннего человека, стремительно упал.
— Господин Фричек, мое почтение, — Стебен, как и в прошлый раз, сделала быстрый реверанс, несмотря на то, что директор даже не глядел в ее сторону. — Я… Вы… Вы позволите украсть пару минут вашего времени? — улыбнулась она, а затем вдруг похолодела от осознания, какой глагол только что случайно сорвался с ее языка.
«Внимательнее, внимательнее! Только не ляпни какой-нибудь чушни, Тью!»
— Меня зовут Ть… Сью. Сью Белен, — быстро поправилась Стебен, мысленно выругавшись и понадеявшись, что все ее неловкие ужимки и оговоры будут восприняты как привычные элементы поведения для какой-нибудь застенчивой и стесняющейся особы. Она подошла чуть ближе, сцепила руки в замок, набрала побольше воздуха в легкие и заговорила: — Вы никогда не слышали обо мне, но, возможно, до вас, до Лотрейна, доходили слухи об уважаемом мастере, настоящем хранителе истории, в чьих руках истерзанные временем экспонаты приобретали вторую долговечную жизнь. Я… Я представляю школу профессиональной реставрации имени Галагена Якса. К сожалению, господин Якс не смог почтить вас своим присутствием, он находится сейчас в разъездах, поэтому… от его имени выступаю я, его ассистент, — сердце сдавливало от каждой сказанной ею лжи. — Понимаете, наши… мастера — люди идейные, инициативные, активные и любящие свою родину. В наших, как, собственно, и ваших интересах, сохранить эти крупицы доподлинной истории, сделать так, чтобы наше наследие, наша память не исчезла так же бесследно, как это случилось во время… Ну, вы понимаете, в те темные и сложные времена, — тут она уже не сомневалась, что во время войны и погромов многие ценности в различных городах могли погибнуть. — Это важно как никогда, особенно сейчас, в период восстановления и нового расцвета. Мы наносим визит в каждый музей, в каждую галерею, чтобы помочь сберечь нашу историю… И пройти мимо Лотрейна просто так, без визита к вам и в ваш музей было бы сравнимо с преступлением, — она издала невольный смешок.
«Хватит думать о криминале!»
— И… мы, то есть я… хотела бы предложить вам свои услуги. За символическую плату, — предлагать что-либо на безвозмездной основе ей показалось неуместным — слишком подозрительно. Да и в целом Тью уже не была так уверена в своей речи: в мыслях все звучало гораздо складнее и разумнее.

Отредактировано Тьюнот (7 Авг 2019 19:02:36)

— Мисс Белен, знаете, сколько пришлых псевдо-мастеров ходит ко мне каждую неделю?
«Ну все, пошел разнос», — Стебен нахмурилась, закусила уголок рта и неосознанно скрестила руки под воздействием защитной реакции, будто бы это помогло отгородиться от последующих неприятных речей. Конечно же, она не знала ответа на этот язвительный вопрос, но была безгранично уверена в том, что директор сильно преувеличивает популярность своего учреждения; по крайней мере, очереди из бедных и несчастных соискателей возле его кабинета наблюдать не довелось.
— …и просьба у них всегда одна: за символическую плату.
«Чтоб тебя, надо было все-таки предлагать забесплатно…» — мысленно зашипела девушка, но после вспомнила известную во многих краях поговорку про сыр и мышеловку и взяла свои слова обратно. Вряд ли этот нюанс сыграл ей на руку, скорее наоборот, еще больше усугубил бы ситуацию.
— Однако, среди них я еще не видел столь миловидного лица.
Тьюнот изумленно приподняла брови — события приняли неожиданный поворот. Сколько она себя помнила, к ее способностям всегда относились предвзято как раз таки из-за внешности. Многие признавали в ней белоручку, которая и в глаза-то, небось, никогда настоящие инструменты не видела, и подобные заявления серьезно подрывали как ее настроение, так и нервы. Видимо, в представлении сельских лопухов заниматься ремеслом может только баба с яйцами. Тью же, несмотря ни на что, гордилась собственной ухоженностью и чувствовала себя драгоценным алмазом, потерянным в куче помойных нечистот. Сейчас ее симпатичность, напротив, подарила преимущество, но чтобы говорить об этом так сразу в лоб… Она слегка смутилась, но в этот же момент на радостях благодарила природу за то, что та наделила девушку всем, чем надо. И своих родных, естественно, тоже.
— Я дам вам лишь единственный шанс и час времени на то, чтобы привести в порядок... на чем вы специализируетесь?
— М… — выбрать что-то одно, ни секунды не раздумывая, Стебен не могла, поэтому решила перечислить, с чем ей чаще всего доводилось работать: — Древесные изделия, камнерезные, работа по металлу, инкрустация цветными камнями, в общем… в общем, обширный фронт работ.
— Всего час и мое задание, если я буду удовлетворен вашей работой, я позволю вам остаться и, возможно, мы поговорим о будущих перспективах нашей совместной деятельности. Вас это устраивает?!
— Да, — закивала самозванка головой, хотя и сомневалась, что за час удастся полноценно завершить работу. Тем более она еще даже не знала масштабов, над чем именно ей придется корпеть.
«Твое задание, его задание, задание для задания в задании... Что за треклятый круговорот?!» Однако винить в этом стоило лишь саму себя, ведь в авантюру с реставратором насильно ее никто не тащил; а так могла бы спокойно натирать полы мокрой тряпкой посреди ночи, и никто бы даже и не подумал придраться к ее профессионализму. 
— У вас же есть… мастерская? Инструменты? Или мне взять свои? — с трудом выдерживая его напористый взгляд, но продолжая контакт «глаза-в-глаза», спросила девушка, тем временем стараясь припомнить все те чертежи, что были даны ей в письме.

Услышав о том, что ей будут предоставлены все необходимые инструменты, женщина утвердительно кивнула. «Отлично! Не придется носиться, как умалишенная, туда-обратно с лишним грузом. По крайней мере, сейчас», — подчеркнула она для себя. Собственный ящик с рабочим инвентарем являлся неотъемлемой частью ее задумки, но прежде чем окончательно принимать свой план, Тьюнот хотела получше осмотреться, разведать обстановку и, самое главное, взглянуть на искомую маску вблизи. Однако неловкое представление, развернувшееся в кабинете директора, и грядущее испытание длиною в целый час незапланированно затянули ее исследование и, соответственно, само продвижение по списку задач. Кроме того, на кону теперь стоял благополучный исход этой отчаянной вылазки в музей: неизвестно, насколько зоркий глаз у Фричека, насколько он привередлив и сварлив и заподозрят ли что-то неладное… ее «коллеги»? Когда из уст мужчины прозвучала фраза про новые знакомства, девушка замешкалась, но ничего не сказала. «Они мне совсем сейчас не сдались! Только все испортят!» — в ужасе подумала она, но сдавать назад было уже поздно. Ей ничего не оставалось, кроме как послушно потрусить вслед за директором.
Пока они направлялись в сторону мастерской, у Тьюнот вновь появилась возможность посмотреть по сторонам и заодно получить эстетическое удовольствие от здешнего интерьера. Высокие белокаменные стены вокруг, сводчатая крыша из блестящего от солнца стекла над головой, просторно размещенные по залам витрины с древними ценностями — простота, граничащая с аккуратным и легким изяществом, очаровывала. Возникло даже необычное для Тью желание прогуляться по музею в качестве полноценного экскурсанта… Но однозначно не сейчас. Но внутреннее чутье с налетом грусти подсказывало девушке, что после всей аферы, дорога сюда ей будет заказана. Возможно, надежду о том, чтобы остаться еще на какое-то время в Лотрейне, тоже стоило оставить — неизвестно, чем все обернется. Стебен слегка тряхнула головой, попытавшись отогнать навязчивые мысли. Сейчас не время размышлять о кардинальных планах на очередные переезды, совсем не время.
Она внимательно обводила глазами все экспонаты в поисках одного единственного. В письме было указано, что маска хранилась в малом зале, и девушка пыталась углядеть подобный. Вскоре ее прилежные попытки удостоились вознаграждения — в одном из проемов показалась она. «Безумно красивая», — наверняка бы сказала Тью, будь у нее возможность подойти поближе к корню всех ее нынешних проблем. Женщина не сомневалась: одна в своем роде маска, которая стоит в центре внимания такого зала, в таком стеклянном коробе. Впившись взглядом в этот экспонат, Тьюнот в собственном воображении невольно увидела следующую картину: она бежит к малому залу, хватает стул смотрителя, разбивает витрину, бросает стул в ближайшее окно, хватает маску, ныряет в окно… падает со второго этажа и ломает себе ноги. «Или шею. Безупречное исполнение, ничего не скажешь», — фыркнула она и собралась было отвернуться, но правый глаз вдруг неприятно резануло. Тью тихонько пискнула, зажмурила веко и схватилось рукой. Обвиняя во всех смертных грехах коварную ресницу — а что еще это могло быть? — она остановилась возле случайной витринной полки, чтобы проморгаться перед зеркалом и проверить, все ли стало в порядке. Однако стоило ей распахнуть глаз, как она тут же с испуганным ахом отшатнулась от своего же отражения. «Что за фокусы?! Что это такое?!» — надрывно завизжал внутренний голос, а Стебен, не поверив тому, что увидела, вновь примкнула к застекленной полке. Увы, зрение ее не обмануло, все это происходило наяву. Быстро взять себя в руки и оправиться от шока ей было не суждено. Кожу вновь пронзал жгучий холод: девушка развернула к себе ладонь, по которой расползлась магическая метка и ушла дальше по запястью под рукав. Ее лицо в этот момент перекосило от еще большего ужаса — она выглядела так, будто только что осознала, что подцепила какую-то страшную неизлечимую инфекцию… хотя в каком-то смысле так оно и было.
«Что делать, почему это происходит?!» Паника. Опять. В стороне ее ожидал директор. Нужно идти в мастерскую, знакомиться с коллегами. А она просто не может. Впечатление, которое девушка производила на него, вряд ли можно было охарактеризовать как хорошее. По мнению Тью, еще немного — и он окажется на грани. Терпение каждого человека имеет свои рамки, а Фричек и так дал ей столько поблажек. Но все равно, пойти за ним так, будто только что ничего не произошло, она не могла.
— Две минуты! Простите! — закрывая глаз рукой, крикнула мужчине Стебен и юркнула в дверь, что вела в уборную.
Она убедилась, что комната безлюдна, после чего отошла в дальний угол, встала напротив теперь уже полноценного зеркала и оперлась о края бадьи с водой, переводя дыхание. Разглядывать в мельчайших подробностях прокаженные глаз и руку совершенно не находилось желания. Зато теперь вариант со взятием маски шумным и быстрым способом больше не казался настолько диким. Расправиться со всей этой заразой хотелось как можно скорее.
— Демон тебя побери… Мы так не договаривались! Что происходит?! Я же делаю то, что ты хочешь! Я не отказывалась! — стараясь не поднимать шума, процедила сквозь зубы Тьюнот, но не знала, соизволят ли ей ответить. А формальности отпали сами собой: как можно продолжать церемониться с тем, кто хочет тебя… поработить?

Звуки разом приглушились, свет притушился. Странное тревожное чувство облекло ее сердце — будто само пространство преобразовывалась вокруг нее. Это означало только одно: явился званый гость. Как только девушка ощутила постороннее присутствие, она развернулась лицом к таинственному созданию и отметила про себя, что совершенно не скучала по нему. Мистер Изнанка нарочито напустил на себя безразличный вид, и Тьюнот сразу же захотелось пройтись по его лицу увесистым канделябром, что стоял в углу комнаты. В своем воображении можно сделать все, что душе угодно, даже украсть маску за пять минут, но в действительности Тью могла лишь смерить иномирца презрительным взглядом и терпеть его присутствие подле себя. Выказывать уважение или тем более пресмыкаться перед его темной милостью женщина не хотела; она горделиво приподняла голову и старалась не прятать глаза, хотя внутренне и опасалась этого существа.
Его слова о действии волшебной метки подавили в ней всякую живость. 
— Но я не... — она запнулась, слегка мотнула головой, пытаясь сформулировать мысль, но так и не нашла, что ответить. Еще со вчерашнего вечера в ее голове происходил настоящий кавардак, и способность здраво мыслить иногда попросту отключалась, как по щелчку.
Тьюнот быстро покосилась на увеличившуюся отметину. «То есть я... умираю? Когда она охватит меня целиком, я...?»  — она не закончила, не хотела даже думать о подобном. Несмотря на сложные повороты судьбы, хроническое невезение и нескладность в жизни, женщину продолжало обуревать стремление к жизни, как и любое другое живое существо. Этого не отнять, пока есть возможность любить, чувствовать, радоваться приятным мелочам и гордиться собой в редкие минуты славы. И знание, что связь с этим миром могут вскоре насильно оборвать, не приносило ничего, кроме острой душевной боли.
— Медленно — это сколько? — она боялась услышать ответ на свой вопрос, но это было необходимо.
Когда мужчина вновь нарушил ее личное пространство, Тью захотелось отстраниться, но она стерпела его вольность и невольно потерла подбородок после его рук. Она опасалась его излишних прикосновений, ибо в последний раз это закончилось тем, что у нее на руке появилась проклятая метка.
— Даже не знаю дорогая Тьюнот. Пойми, я не хочу показаться скупым, но мне бы тоже хотелось что-то получить взамен своей услуги. Что если мы заключим еще одно пари и ты ускоришь свои действия?
«О нет, это звучит плохо, очень плохо», — Стебен не верила в адекватность его новых условий. От него разило хитростью и коварством за версту. Во всех возможных исходах он не проигрывал, максимум — возвращался в свое прежнее положение, но ничего не терял, в отличие от Тью. Поэтому сейчас девушка не поддавалась никакому азарту.
— Ну, скажем, я уберу метку до прежних пределов, а ты украдешь маску в течение следующего часа.
— В течение часа?! — она издала потрясенный смешок. — Ты с ума сошел! Как это возможно? — несмотря на остановившееся время, мастер продолжала возмущаться вполголоса. — Для тебя это все игра, развлечение, конечно, ничего сложного! Капризный зритель, который забавляется мучениями артиста погорелого театра! При чем здесь вообще эта дурацкая маска? Почему именно она? Для чего все это? — к неожиданности самой девушки из ее уст повалил шквал вопросов, хотя вера в то, что он соизволит на них ответить, была крайне слаба. Скорее, опять отбрешется, что ему просто скучно.
Когда Изнанка представил ей бесплатную альтернативу, девушка нахмурилась. Преподнесенный кусок ткани она расценила больше, как издевательство, поэтому отрицательно тряхнула головой.
— Безмерно благодарна, но свой гениальный презент можешь...
Дурной пример заразителен. Частые остановки в поселках и деревнях, общение с простым людом, не обремененным поведенческими рамками и этикетом, оставляли на благородной особе свой след. Иногда красивых, высокопарных слов не хватало для выражения своих истинных эмоций. Иногда хотелось выругаться грязно, грубо, как сапожник, и она пугалась таких порывов. Мысленно — легко, пожалуйста. Но вслух произносить не получалось, слова вставали поперек горла. Как, собственно, и сейчас.
— ... оставить себе.
Смысл фразы сохранился, пусть та и была лишена экспрессии.

Отредактировано Тьюнот (18 Авг 2019 12:50:49)

Прямого ответа на самый волнующий вопрос девушка не получила. Только очередную метафору, которая не привносила никакой ясности и оставляла Стебен в слепом неведении. То, что времени свойственно неумолимо бежать вперед, она знала и без подсказки Изнанки. Единственное, что ей оставалось — тешить себя надеждой, что отведенных часов хватит хотя бы до конца этой ночи.
Мужчина же продолжал довольно скалиться. Возможно, он только и поджидал, что Тью где-нибудь оступится, а ее путь и без того был проложен из хлипких, шатающихся досок, которые могли проломиться под ногами в любой момент и низвергнуть ее в погибельную темноту. Однако его превеселый издевочный тон вдруг переменился: он перешел к воодушевляющим и успокаивающим речам, а Тьюнот оказалась развернута к пустой стене и теперь с недоумением следила за мужской рукой, описывающей в воздухе плавные круги. Его вкрадчивый проникновенный голос заполнял сознание, медленно усыплял гнев, и девушка вскоре позабыла, что совсем недавно с трудом сдерживала свое негодование.
«Он прав. Надо торопиться. Собраться. Я все могу выяснить позже... И за весь этот пренеприятнейший инцидент обязательно кто-нибудь заплатит. Я это просто так не оставлю», — выдохнула мастер, решительно сдвинув брови. «Я боец?..» — для нее было в диковину слышать такие слова в свою сторону, но этот неожиданный комплимент сработал, как надо. Она окрылилась, слегка преисполнилась уверенности и продолжила внушать себе: «Я боец. Я бо-ец. Бо-ец. Боец!»
Взгляд зацепился за болтающуюся на пальце нашлепку, затем Стебен косо проводила ее дальнейший полет по скользкому полу и вновь предстала перед лицом Изнанки. Его рука зависла в ожидании. Тью же, все еще сомневаясь в полезности предложенной сделки, начала медленно подносить руку. Она ненавидела решать. Всем сердцем и всей душой ненавидела. Когда не знаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Когда приходится полагаться на свое мнение, которое может оказаться неправильным, а потом корить себя за изувеченную судьбу и нести тяжкий груз ответственности за свои же ошибки. Как хорошо быть беззаботным. Как хорошо быть тем, за кого уже все решили другие.
Тьюнот уже почти коснулась его ладони, но в последний момент одумалась и одернула руку.
— Нет… — качнула она головой и повторила уже тверже: — Нет. Я не могу, — риск был слишком велик. — Я справлюсь и так.
Она не смотрела ему в лицо. Возможно, его ликующее выражение после срыва очередной забавы сменилось на какое-то более нейтральное — ей было все равно. Девушка уже направилась к выходу из комнаты. «Я оберну это себе на пользу», — смирилась она с растущей меткой и по пути к двери перекинула волосы на правую сторону, чтобы хотя бы чуть-чуть прикрыть черный глаз, пусть это и не шибко помогло.
Сью Белен вышла в коридор и устремилась к директору музея. Предотвращая вопрос мужчины о глазе, она лишь тихо проговорила:
— Не обращайте, пожалуйста, внимания, — она застенчиво поправила прядку волос у глаза. — Расовый, кхм, изъян.

Не услышав в свой адрес каких-либо обвинений в нерасторопности или недовольного ворчания со стороны директора, Тьюнот немного успокоилась. «Уже хорошо. До белого каления своим поведением я его еще не довела». Пришло время перестать чудить и попадать в нелепые ситуации. Она поклялась себе, что не станет больше отвлекаться ни на проклятую метку, которая могла продолжить свой рост в любой момент, ни на что-либо еще, не касающееся маски и ее плана действий. Женщина молча следовала за директором и уже с менее выраженным интересом осматривала экспонаты музея — свою главную цель на сегодня она уже увидела.
Они прошлись по второму этажу, спустились на первый и преодолели служебную лестницу, которая привела их в подвал. Сразу же с порога голову вскружили смешанные запахи растворов, красок и скипидара. Ярким потоком нахлынули воспоминания о мастерской своего наставника, и Тью не удержалась от легкой усмешки. Комната была небольшой, но рабочего пространства на каждого мастера вполне хватало, и неудивительно, поскольку их оказалось всего лишь двое. Единственным недостатком для Тью стало отсутствие окна — хороший дневной свет пошел бы на пользу для долгой и комфортной работы. Но подвал на то и подвал, что находится под землей. «Все равно я здесь мимолетный гость. Не на что жаловаться».
И вот, наконец, настал момент знакомства.
— Это Питер Дрен и Аланда Ладн.
Чтобы не перебивать директора, Стебен ограничилась кивком головы в знак приветствия и почтения обоим реставраторам. Похоже, Лотрейну было свойственно расовое многообразие — кого только Тьюнот не встретила за неделю своего пребывания в этом многокультурном городе.
— Сью постарается помочь вам с дощечкой маски Фицальда.
Последние слова сработали как спусковой механизм на взведенном арбалете. Тью вскинула брови, не веря таким совпадениям, и продолжала внимательно слушать директора — вдруг она неправильно расслышала? Но нет, похоже, удача и впрямь решила соблаговолить. «При демонских правителях? Святые покровители! Сколько же ей лет?» — ей часто приходилось работать с деревом, но явно не с изделиями вековой давности. Она уже боялась представить, в каком состоянии сейчас вынесут эту дощечку. Но после Тью, наконец, включила голову и вспомнила, что над табличкой, скорее всего, кто-нибудь да когда-нибудь уже работал — не могла же она без всякого ухода и консервации продержаться столько лет. «Может, все не так плохо?..»
— Итак, у вас на все час, не буду отвлекать вас, — рука с ее плеча, наконец, была убрана — проявление подобного панибратства Тью не пришлось по душе, — и директор покинул мастерскую, оставив двух своих сотрудников и стажера разбираться с насущными делами.
Стебен встала в позу ожидания, то и дело поправляя рассыпающиеся пряди, которые должны были прикрывать глаз. Когда Питер достал все необходимое и двинулся обратно, девушка подошла поближе к незанятому столу, который когда-то, видимо, принадлежал прошлому работнику по дереву. Старая табличка, оказавшаяся лежать перед глазами, заставила лицо Тью принять крайне озабоченное выражение.
— Спасибо, мистер Дрен, — задумчиво протянула она, не отрывая взгляда от дощечки, и затем тихо вздохнула: — Что ж… Надеюсь, ваш директор понимает, что такая работа полноценно за один час не делается.
«Иначе он просто глупый человек, который совершенно ничего не смыслит в таких делах», — мысленно закончила женщина и для удобства села за стол. Кончиками пальцев она бережно взяла табличку и со всей своей присущей плавностью и мягкостью начала медленно вращать ее, осматривая со всех сторон. Чтобы знать, что нельзя сильно надавливать на дерево и уже тем более небрежно размахивать этим многолетним бруском, не нужно быть профессионалом — это и младенцу понятно. «Так. Спокойно. Все, как обычно. Только если раньше я делала все аккуратно, то в этот раз нужно делать все предельно аккуратно». Между делом девушке стало любопытно описание маски, которое было выгравировано на лицевой стороне. Она заострила внимание на буквах и попыталась разобрать текст.
— С ней что-нибудь уже делали? В недавнем прошлом, — решила на всякий случай уточнить Тьюнот, а сама тем временем принялась продумывать и намечать этапы работы.
«Заделать… Отшлифовать... Не истончить... Обновить бороздки... Укрепить…» — бормотала бы она сейчас, если бы в комнате помимо нее никого не было. Ее руки же начали сортировать инструменты на столе: ненужное она откладывала чуть в сторону, остальное оставляла подле себя.

— Собственно, даже если вы приведете дощечку в кое-какое подобие нормального вида, мы не будем против поддержать вас, потому что все мы в одной лодке.
Тьюнот удивилась. По правде говоря, она не ожидала от новых коллег даже малейшего проявления благосклонности, но, как оказалось, предчувствие ее обмануло. Зря только плохо о них думала, но кто знал? Теперь ради такой поддержки стоило поддерживать с работниками теплые отношения и не показаться им слишком равнодушной или слишком отталкивающей особой. «Будь милой и никто тебе ни в чем не откажет».
— Это не может не приободрить. Очень любезно с вашей стороны, — улыбнулась она Питеру и Аланде в ответ.
Это и в самом деле приободряло. Эти двое могли стать ее проходным билетом на случай, если директор окажется слишком придирчивым и дотошным и у Тью не хватит аргументов убедить его в своей пригодности. Похвальная характеристика от коллег — дорого стоит. «Жаль только их разочаровывать… потом», — вот так вот втираешься в доверие, а потом исчезаешь, как будто тебя никогда и не было. Конечно же, Тью не испытывала удовольствия от вранья окружающим, ей было неприятно, тяжело и жалко. Но другого пути она не видела.
Мастер отвела от коллег взгляд и сосредоточилась на табличке. Текст неплохо сохранился, по крайней мере, его можно было полноценно прочесть, а не расшифровывать по оставшимся засечкам на древесине. «Так вот ты кто, Фицальд. Актер… Знал бы ты, сколько у меня теперь проблем из-за твоей маски. Мог ведь выбрать себе другую профессию, и ничего этого сейчас бы не было», — коротко вздохнула женщина и продолжила читать. Далее следовало лаконичное жизнеописание Фицальда, причем с весьма несчастливым концом. «А разве у кого-нибудь при демонах истории заканчивались счастливо?» — съехидничала Тью и легонько покачала головой. То, что она хотя бы немного ознакомилась с биографией владельца маски, было, безусловно, полезно — самообразование, все дела… потом можно будет блеснуть своими познаниями перед каким-нибудь искушенным любителем искусства. Но, к сожалению, на дощечке не было ни единого слова про саму маску. Ни упоминания, что она сверхъестественная, волшебная или проклятая — ничего. Вопрос, почему Изнанка прицепился именно к этой маске, увы, оставался открытым.
— Нам об этом не докладывали. Если и так, то точно не при нас или не в этом музее. А что? Что-то нашли?
— Нет-нет, просто… — не договорила Тью, поскольку пальцы случайно нащупали тонкую ниточку, хвостик которой торчал из-под щепок.
«Что это? Прошлый мастер оставил по неосторожности? Так дела не делаются». Девушка не колебалась: посторонний предмет следовало вытащить. Она повертела дощечку в руках, выбрала обзор получше и принялась осторожно вытягивать этот крохотный кусочек ткани, стараясь не повредить дерево сильнее.
— … просто интересуюсь, — закончила она фразу отстраненным голосом. Все ее внимание было сейчас приковано к странному лоскутку.
«Может, это секрет такой? Имя мастера, который сделал эту дощечку, или рекомендации по уходу за...» Мысль сбилась, как только Стебен раскрыла и расправила ткань. По телу будто пустили разряд тока. На секунды она провалилась в беспамятство, и, когда очнулась, быстро скрутила записку, отложила ее на стол и взволнованно поднесла руку к губам. «Что это еще такое?! Как… Откуда?.. — возникали все новые и новые вопросы, — Кто это написал?.. Откуда он знает?.. Сколько вообще лет этой записке? Получается, кто-то уже попадал в такую ситуацию? Что он сделал, что придумал? Это послание оставил неизвестный доброжелатель или же... наоборот?» От нелегких тревожных размышлений девушке стало не по себе. Нужно было остановиться, заставить себя позабыть на время об этой записке, иначе у нее ничего не получится с этой треклятой табличкой. Раз уж она взялась за ремонт, то надо продолжать. «Я подумаю об этом… позже».
Первое, что бросалось в глаза, — испещренная трещинами поверхность. Старинная дощечка была покрыта мелкими выбоинами, царапинами, с левого края древесина вообще надломилась и появилась толстая трещина. Укреплять сейчас ветхое дерево не имело смысла, вначале следовало привести его в более совершенный вид. Тьюнот поинтересовалась у мастеров, есть ли у них тонкие строганные бруски, позаимствовала один, наиболее подходящий по цвету и фактуре, и взялась за его обработку. На пол посыпались курчавые стружки: рубанок зашаркал по шпону, который начал терять свою толщину. Истончив лист до нужных размеров, Тью ненадолго отложила его в сторону — прежде чем заделывать основную дыру, нужно было позаботиться о маленьких. Женщине вновь потребовалась помощь в поиске необходимых материалов, и ей быстро показали, в каком шкафу находятся все банки да склянки с различными составами. Все важные ингредиенты она достала сразу, чтобы по сто раз не лазить по ящикам и не терять время. Тью приготовила плотную смесь из выструганных только что опилок, рыбьего клея и порошка сырой умбры, и вскоре вязкий состав заполнил каждую маленькую трещину и царапину. Обработанный ранее лист мастер покрыла с боком обыкновенным клеем, уже без каких-либо добавок, и с максимальной осторожностью, чуть ли не задерживая дыхание, вставила в щель старой треснувшей доски. После этого, стараясь не торопиться, дабы не повредить табличку, она зажала ее в тиски и оставила в таком положении — клей, который она использовала как для маленьких выбоин, так и для серьезной трещины, должен был схватиться. Тью аккуратно сняла излишки сухой тряпочкой и еще раз окинула оценивающим взглядом получившуюся конструкцию. «Надо подождать. Чуть высохнет — сравняю по высоте шпон с доской», — кивнула она самой себе и решила пока что заняться правой стороной таблички.
Мастер позволила себе ненадолго присесть, взяла в руки зернистую шкурку и затерла ею по поверхности. Все движения она выполняла бережно и скрупулезно — она боялась надавить слишком сильно, кто знает, как поведет себя такая старая древесина? но приходилось выходить из положения. Наждачка постепенно удаляла торчащие древесные волокна, сглаживала неровности. В области текста пришлось действовать еще более осторожно, чтобы не затереть выгравированные буквы. Волосы мешали, лезли в глаза; Тью замучилась сдувать их со лба. Про почерневшую склеру она и вовсе позабыла: как принималась за работу, так пропадала в приятном забвении.
Когда со шлифовкой правой части было покончено, женщина переместилась к левой. Она проверила на прочность торчащий из таблички шпон, но, как ей показалось, держался он еще слегка неуверенно. Однако тратить время на ожидания было нельзя. Поэтому, не разжимая тиски и продолжая держать дощечку сдавленной, Стебен все равно решила сравнять сейчас шпон заподлицо с дощечкой, чтобы они выглядели, как единое целое. В ход снова пошел рубанок, и в воздухе снова запахло свежеструганными стружками. Позже пришлось повторить ту же самую процедуру со шлифовкой, и по окончании первых этапов работы девушка смела всю пыль с доски жесткой щеткой.
«Демон! Сколько там еще осталось?» — выдохнула Тьюнот, пытаясь прикинуть, сколько времени уже оттикало. Работа впопыхах изводила нервы. Но директору нужен результат, поэтому приходилось гнать лошадей. И пользоваться чужими руками.
— Мисс Ладн? Не хочу вас утруждать, но не могли бы вы нагреть это масло? — она протянула девушке пузырек с конопляным маслом. — Это олифа.
Пока олифа разогревалась, Стебен задумала подравнять штихелем бороздки текста — это единственное, что она успевала сделать с описанием маски, и то не до конца, только самые видимые проблемы. О прокрашивании каждой буквы свежей краской, чтобы те лучше и разборчивей читались, сейчас речи вообще не шло, хотя табличке бы это не помешало.
Когда она подошла проверить, закипело ли масло, за дверью послышались шаги: по лестнице кто-то спускался. Можно было не гадать — трио знало наверняка, что то была поступь директора. Тью не удержалась и прицокнула языком, после чего в спешке метнулась к столу за кистью, чтобы успеть хоть что-то нанести на дощечку. Кроме того, убедившись, что на нее не смотрят, девушка торопливо взяла записку со стола и сунула к себе в сумку. Это не было предназначено для чужих глаз.

Громкое появление директора в мастерской не могло остаться незамеченным ни для глухого, ни для слепого, ни для любого другого человека, способного ощущать вибрации. Тьюнот мысленно пожалела стену, об которую бабахнула дверь, и попыталась прикинуть, сколько еще ударов она выдержит, прежде чем краска в этом месте окончательно треснет. «По крайней мере, ремонт буду делать однозначно не я», — подумала девушка и увидела, что мистер Фричек взял уверенный курс прямо к ее рабочему месту. Мастер тотчас перестала суетиться возле дощечки, отложила перепачканную в олифе кисть на стол и смиренно сложила руки за спиной. Не так был страшен сам вердикт, как его томительное ожидание. Опасение, что директор после своих длительных похмыкиваний забракует работу, заставляли активно придумывать множественные варианты объяснений, оправданий, уговоров, даже нападок. Время для нее тянулось бесконечно долго, и Тью с трудом сдерживалась, чтобы не выпалить ему в лицо нетерпеливое, приправленное щепоткой агрессии «Ну?!».
— Ну-у-у-у… — протянул директор, будто бы нарочно опережая Тью.
Та вытянулась в струнку, готовая вот-вот принять свою судьбу. Краем глаза она видела, что Питер и Аланда с неподдельным интересом наблюдают за происходящим.
— Это будет получше предыдущих кандидатов.
Ее сиюминутно охватило чувство необыкновенной легкости, словно только что с нее сбросили стальные кандалы. Но в глубине души Тьюнот осталась оскорблена. «Получше? Получше — не значит хорошо». Получи она такую оценку от обычного клиента, удар по самооценке оказался бы невыносимым. Здесь же девушка имела дело с весьма непривычным для нее материалом, и она могла только догадываться, как поведет себя столетнее дряхлое дерево от всех этих стандартных процедур. «Не надо принимать на свой счет, — попробовала утешить себя Стебен, — В конце концов, я могла вообще ее сломать. Но этого не произошло. Так что… ура?»
Поддакивания со стороны Питера чуть было не вызвали на женском лице самодовольную улыбку. Поддержка вселяла в нее еще большую уверенность. К тому же ей было просто приятно, что первый «рабочий» день обошелся без конфронтаций с коллегами.
— Можете кинуть эту подделку к остальным, — вдруг вымолвил директор, и Тью в замешательстве сдвинула брови.
Вначале ей подумалось, что он сказал «поделку». А что тут такого? Он начальник, может именовать свои экспонаты, как душе угодно, хоть с пренебрежением, хоть с восхищением. Однако дальнейшие его слова исключили возможность неправильного толкования:
— Простите мисс Белен, если я задел чувства вашего профессионализма, но не мог же я дать неизвестно кому настоящую реликвию.
К счастью для директора, никакие чувства Тью после такого признания не оказались задеты. Более того, девушку охватил небывалый моральный подъем; на сердце отлегло, хотя, казалось бы, сколько уже можно. «Беру свои слова про глупого человека обратно!» Теперь она могла не опасаться за историческую достоверность и сохранность древней таблички, теперь она могла быть спокойной если не за свою, то хотя бы за ее судьбу.
Мастер хотела было ответить, что никаких претензий не имеет и была крайне рада удовлетворить его ожидания, но запнулась, так и не начав — Питер вдруг выразил сомнение насчет подлинности экземпляра. Она, замерев, на пару с Аландой переводила взгляд с одного мужчины на другого. На секунду ей показалось, что у нее задергалось веко.
«Как они могли перепутать? Они же профессионалы, глаз должен быть наметан! — завозмущалась Тьюнот, но после вспомнила о записке с предупреждением и мысленно ахнула: — Совпадение или…?»
Непродолжительную дискуссию о выяснении, что истина, а что фальшивка, женщина сопровождала молчанием. Когда Питер подтвердил, что оригинал, по его мнению, в порядке, Тью вернулась к своему первоначальному, наиболее спокойному состоянию, но нервов за этот час ей потрепало знатно. Она приняла приглашение директора проследовать к «жемчужине музея» и вышла из мастерской. «Я думала, эта маска уже давно хранится в этих стенах».
По пути к экспонату Стебен приготовилась внимать каждому слову мужчины, надеясь почерпнуть для себя что-то полезное, но тот, увы, лишь распинался бестолковыми, несвязными речами. Она приметила его чудаковатое поведение, но тактично помалкивала — мало ли, какой повод был у человека.
Совсем скоро девушка очутилась в малом зале, который видела краем глаза часом ранее. В центре, как и полагается, стоял стеклянный куб, скрывающий от сальных рук ценнейший экспонат. И вот она — сияющая на солнце, отбрасывающая блики, красивая и манящая, зовет посмотреть на себя поближе. Но стоило Тью только подступить к маске, как где-то над ней вдребезги разлетелось окно. Она испуганно вскрикнула, инстинктивно отшатнулась и закрылась руками от возможных осколков. Кроме звенящих об пол осколков послышались глухие хлопки — сверху посыпались странные мешочки, которые после приземления заволокли зал дымом, разъедающим легкие. Рука сама взметнулась прикрыть нос и рот от едких клубов, а глаза в панике забегали по всему помещению. Осознание, что музей сейчас внаглую грабят, пришло не сразу. 
В малый зал эффектно ворвалась женская фигура, которая ловко преодолела препятствие в виде директора и целенаправленно двинулась к коробку с маской. «Где, демон побери, охрана?!» Тью с ужасом подумала, что этот дерзкий налет мог проходить не в одиночку — возможно, ее подельники бесчинствуют в соседних комнатах. Но на смену пришли еще более ужасные мысли: воровка уже беспрепятственно завладела экспонатом, а это означало, что Тьюнот была в шаге от грандиозного провала.
— Моя маска! — вырвалось у девушки на эмоциях.
Что еще она могла поделать, кроме того что накричать? Правильно: не позволить незнакомке просто так исчезнуть с ее возможным билетом к обычной жизни. Но вдруг она увидела кое-что очень и очень примечательное. Пусть нижняя часть лица воровки и была скрыта платком, но верхнюю удавалось рассмотреть как следует. И к превеликому удивлению Тью, неизвестная женщина оказалась, похоже, сестрой по несчастью — ее черный глаз бросался при первом же взгляде. Сей факт поверг мастера в шок, и она замешкалась, теряя драгоценные секунды. Однако с течением времени снова произошло что-то необъяснимое, и упускать такую возможность было никак нельзя, как, собственно, и отступать. Разговаривать с воровкой было некогда, да и слушать Тью, скорее всего, она не стала. Поэтому Стебен отчаянно бросилась на нее и попыталась повалить на пол в надежде, что сможет задержать незнакомку до появления стражи.

Задержать незнакомку удалось, однако далеко не тем способом, на который полагалась Тью. Еще секунду назад перед глазами стояла ненавистная воровка, пустившая под хвост череду мудреных планов мастера, но стоило только оттолкнуться мысками от пола и податься вперед, навстречу сопернице, как та в одно мгновение сменила позицию, заставив Стебен ловить пустоту. Тем не менее, встретиться лицом к лицу с белым мрамором девушка не была настроена: она собралась отпрянуть, перенести вес на ноги и попытаться быстро сориентироваться, но выполнить все действия до конца ей не предоставилось возможным. Правая рука оказалась вдруг заломлена, плечевой сустав пронзило острой болью, и Тьюнот, вскрикнув, согнулась вдвое. Грубым рывком ей распрямили спину, а к горлу приставили холодный металл, как только в зал вломилась долгожданная, но как выяснилось, совершенно бесполезная охрана музея.
— Еще шаг и девчонка не жилец!
«Отлично сработано, так держать, Тью!» — преисполненная смятения, страха и ненависти к собственной недальновидности, подумала она. Невзирая на болевые импульсы и стискивая пальцы, чтобы отвлечься от неприятных ощущений, девушка замерла как мышь. Она едва дышала и пыталась подавлять судорожное сглатывание — так лезвие не впивалось в шею сильнее. Сомневаться в намерениях воровки не приходилось. Незнакомка, скорее, относилась к тому типу людей, которые готовы пойти по головам ради достижения цели. И проверять предел ее решимости на собственной шкуре Тью не горела желанием.
Взгляд затуманился: глаза слезились то ли от густых клубов дыма, то ли от боли, которую редко когда может испытать простой мастер-ремесленник (если только речь не идет об отбитых молотком пальцах), то ли от того и другого одновременно. Положение в общем-то тоже было плачевным. И оно никоим образом не улучшилось, когда воровка решилась на побег, поскольку заложнице пришлось следовать за ней. Они стремительно приближались к разбитому окну, и вскоре Тьюнот с ужасом осознала дальнейших ход действий своей соперницы. Буквально час назад Стебен дурашливо намечала безумный план отхода с падением со второго этажа, но она и подумать не могла, что мысли в этом демоновом мире материальны. Сопротивление оказалось бесполезным.
— Нет, нет, нет, нет, нет!.. — ошарашенно затараторила Тью, но воровка, ловко преодолевшая оконный проем, утянула ее за собой.
Дыхание перехватило — секунды свободного полета показались ей страшнее самой смерти. Голова в этот миг освободилась от спутанных мыслей, тягостных тревог, и сознание соскользнуло в какую-то необычайную прострацию. Скорость реакции притупилась: девушка не успела как следует сгруппироваться и влетела в ящик боком, отскочив затем на мощеную дорогу. В глазах ненадолго потемнело, затылок пульсировал после неудачного приземления на спину, а запястье продолжала сжимать незнакомка. Она пришла в норму гораздо быстрее Тьюнот: уже стояла на ногах и отправляла в сторону окна очередную свою примочку, которая, правда, аукнулась ей не самым лучшим образом. Оглушенная воровка вновь упала, а Тью, в тот момент поднимающаяся, кое-как удержалась. Поджилки тряслись, боль во всю свою мощь еще не успела проявиться из-за шока, хотя ребра и спина уже начинали поднывать. Но жалеть себя было некогда. Всего лишь миг на раздумья — что делать, как использовать подвернувшийся шанс? Сверкающая на солнце, отливающая золотом маска находилась так рядом, так близко. Схватить ее, сорвать и броситься прочь! Но вторая охотница за экспонатом догнала бы в три прискока и завершила бы ее страдания уже знакомым ножом. «Нож...» — взор упал на болтающееся на поясе воровки оружие. Схватить его? Напасть на противницу? Но та обязательно начнет защищаться, и исход станет вполне предсказуем... Но если сработает эффект неожиданности, и контуженная девица даже не успеет понять, что произошло? Смогла бы она посягнуть на жизнь другого... «Так, стоп!» — Тьюнот пресекла поток своих мыслей и глубоко выдохнула. Она не могла себе позволить даже заикнуться об убийстве человека, кем бы тот ни был, поэтому данный способ не подлежал никакому рассмотрению.
Путь конфронтации уже обернулся неудачей. Сейчас Стебен оставалось попробовать нечто иное. Она решила изъять нож вместе с маской, перехватить руку незнакомки, взять инициативу и, с силой потянув воровку за собой, броситься с криком «Сюда! Я знаю место!» к ближайшей улочке. Возможно, именно временное сотрудничество было для них обеих как никогда кстати.

Отредактировано Тьюнот (12 Янв 2020 18:02:10)